Графика художника Сергея Чехонина (1878–1936)

Сергей Чехонин начинал свой путь как классический творец эпохи модерна. Петербург, художественная школа, учёба у Репина и помощь Врубелю. После долгих визуальных экспериментов Чехонин взялся за книжное оформление. Орнаментальная, наполненная декором графика эстетически наследовала 19-й век. Растительные орнаменты, античные мотивы, каллиграфия и акцидентный шрифт стали постоянным набором для обложек поэтических сборников, модных журналов и экслибрисов. 

Словосочетание «чехонинская графика» быстро становилась знаком качества, а фирменный стиль узнавали повсеместно. Насыщенные, эклектичные, стилизованные под старину начертания, были невероятно популярны среди интеллигенции последнего поколения Российской империи. Эссе художественных критиков 1925-го года:

В кругах «Мир Искусства», к которым по времени и благодаря постоянному участию на выставках Общества можно бы, казалось, отнести Чехонина — он сам чувствует себя одиноким. Техника и глубина традиций Чехонина дают ему право на место более самостоятельное, чем то, какое может дать та или иная группа. Он сам есть некоторый «стиль» и «направление», но вместе с тем его традиции и культура — культура классицизма. Поэтому, определяя место Чехонина в современном нам искусстве, можно сказать, что это один из тех мастеров, которые, имея самостоятельное для нашего времени значение, принадлежат богатой эпохе столетнего русского классицизма

Ещё до революции 1917 года Чехонин увлёкся левыми идеями, а салонные эстеты из художественных объединений стали всё больше казаться ему «баричами», чья эпоха уходила в прошлое. Тем временем готовилась волна совершенно новой культуры. Малевич с Кандинским экспериментировали с «беспредметностью», зрели первые лозунги революции, красный цвет стал колористической доминантой эпохи. Сергей Чехонин неожиданно пошёл за большевиками и стал одним из художественных апологетов Советского Союза. 

Мы были вправе не верить Чехонину. Его советский облик был слишком неожидан. Ничто раньше не предвещало его. Его искусство и его пафос были старорежимны. Это был очарователь и дамский кумир, это был эмальер, ювелир, фарфоровщик, акварелист богатой жизни, это был созидатель виньет и миниатюр для коллекционеров, это был гербовщик родовой плутократии и формовщик дворянских эмблем, это был поэт вековой государственности, это был воскреситель старой эстетики дней Александровых, это был чистейший чувственник прелести ампира, это был образец ретроспективизма, пай-дитя «Мира Искусства», это был изготовитель очаровательных и драгоценных безделиц, самых хрупких и самых бесцельных вещей, какие в состоянии был произвести российский императорский декаданс

Конечно, его графика казалась имперской. Особенно на контрасте с визионерским конструктивизмом Татлина, Родченко и Лисицкого — идейными лидерами формообразования ранних советских лет.  Вместо строгой геометричности и функциональности новой эпохи Чехонин выбирал интересный симбиоз. Сохраняя витиеватую орнаментальность и насыщенность начертаний, он прибегал к членению формы, острым углам, классической, но динамической композиции. Чехонин совмещал традицию и идейные преобразования русского авангарда. 

Работая в подобной антитезе, он предугадал будущую визуальную культуру официальной государственности. Монументальность, но народность, простота, но пафос — язык пролетарской империи, язык советского ампира. 

Ещё одной дизайнерской высотой Сергей Чехонина оказались шрифты, точное продолжение визуального кода графики. Часть гарнитур представляли собой сведение формы к минимуму, чистую геометрию. Другая — определённый модернизм, но с разнообразными засечками, декором и вариациями начертаний. Чехонинские шрифты начали активно использовать в 20-е годы, а после они стали одной из основ дизайн-кода сталинского ампира. Сам же автор, так и не дождавшись коммунистической идиллии, в 1928 году эмигрировал во Францию.

Чехонинский шрифт вспомнили в 60-е и 70-е годы в книгах по типографике. Отношение к нему спустя полвека у дизайнеров было разное:

Возглавлял эту группу художников С. В. Чехонин, который довел рисунок шрифта до абсурда, и оказал исключительно отрицательное влияние на ряд советских художников в первые годы после Великой Октябрьской социалистической революции. Художники-формалисты в рисовании шрифтов исходили не из содержания книги, а из абстрактных геометрических схем или же из своих субъективных вкусов

Художник С. Чехонин, активно работавший в первые годы Советской власти, разработал характерный рисунок шрифта и использовал его, варьируя и изменяя. Шрифт динамичен, бросок, в нём важную роль играют острые углы в сочетании с так называемыми «пламенеющими» элементами. Он романтичен и звонок. В нём отчётливо сказалось стремление отразить пафос революции. Следует обратить особое внимание на ту изощрённую виртуозность, с которой Чехонин решает композиционные задачи, сливая шрифт, орнамент и рисунок в одно нерасторжимое целое, и с какой свободой он владеет шрифтом